3. Русско-эстонския отношения в XIII столетии до завоевания Дерпта немцами (1).

В то время когда немцы впервые приходят в соприкосновение с эстами, т. е. в первое десятилетие XIII века, они застают этих последних независимым от русских народом.

Однако, оставляя здесь в стороне более ранния отношения между русскими и эстами, столь мало для нас ясныя, мы должны припомнить, что великий князь Ярослав "в 1030 г. или немногим раньше победоносно воевал с одной частью эстов, именно племенем унгаунцев [должно быть: угаунцев], которые жили к югу от Эмбаха между Пейпусом и Вирцервом; так что мог заложить в их стране укрепление и пытался обезпечить там продолжительность своего господства"121). Это господство, опорным пунктом котораго должен был сделаться построенный в то время Юрьев122) (по правописанию древнейших русских летописей собственно "Гургев"), продолжалось на первых порах в течение одного поколения и впоследствии возобновлялось только время от времени с большими промежутками. Что касается именно Дерпта, то весною 1061 года он был сожжен эстами, и можно с точностью указать, что только семьдесят три года спустя был снова завоеван князем Всеволодом Мстиславичем новгородским - 9-го Февраля 1134 года123). Как долго после 1134 года находился он под русской властью, определить невозможно. Во всяком случае зимой 1192 г. князь Ярослав Владимирович снова завоевал Юрьев и в этом же самом году (после 29-го июня 1192 г.) сжег Оденпе124).

121) Bonnell, Chronogr. Commentary. 21.
122) Е. Seraphim, Geschichte Liv-, Est- und Kurlands, Bd. I, S. 16 (Reval, 1895) - полагает, что Юрьев, "может быть" стоял только на месте теперешняго Дерпта. Но пока не опровергнута локальная тождественность Юрьева и Дерпта, следует признавать ее, потому что Дерпт как до тех и после 1224 года постоянно обозначается в русских источниках как Юрьев, - название, сохранившееся и в устах русскаго народа вплоть до состоявшагося недавно переименования (см. мои замечания в "Sitzungsberichte", и т. д. за 1887 г., стр. 24 и след.). Дерпт, как известно, есть собственно эстонское название (см Н. Neus, Erklarung des Stadtnamena Dorpat в журнале "Inland" 1852, №№ 48-51, и L. Meyer, Zu den Versuchen einer Erklarung des Namens Dorpat, в "Sitzungsberichte der Gelehrten Estnischen Gesellschaft 1898", S. 1-27), которое немцы, а, может быть, и в. кн. Ярослав уже застали на месте; в последнем случае, Ярослав только укрепил заново уже имевшееся эстонское поселение и назвал его именем прилагательным, образованным от его христианскаго имени Юрий.
123) Не сообщается о том, что Всеволод и его братья, которые в 1130 г. опять вынудили дань у эстов, овладели Дерптом. Год спустя эсты возстали против Всеволода и 23 января 1132 г. нанесли ему поражение при Вайге.
124) Оденпе означает на древне-эстонском языке: Медвежья голова; названо это место в первый раз в 1116 г.; в то время оно было захвачено временно русскими.

Это - последния известия, сообщаемыя русскими летописями об эстонском крае до того момента, когда начинается повествовапие о нем Генриха Летляндскаго. Когда собственно Дерпт, столько раз оспариваемый, был отнят эстами обратно, этого мы не знаем. Из источников можно только вывести, что к началу тринадцатаго столетия ни Дерпт, ни Оденпе не были подвластны русским, и сами эсты не платили даже никакой дани Новгороду. Но вот в начале 1210 г. (или немного позже) великий князь Мстислав Мстиславич новгородский вместе с братом его Владимиром псковским двинулись с большим войском на Угаунию и осадили укрепление Оденпе. После восьмидневней осады, понуждаемые недостатком в пище и в воде, осажденные попросили мира, который и получили, при чем некоторые из них крестились, и русским было заплочено четыреста марок ногат. Уходя назад, русские обещали прислать к эстам священников, чтобы докончить их обращение в христианство, но это, замечает хронист, они не собрались сделать, так что угаунцы были окрещены уже немцами125). По русским известиям, которые относят впрочем эти происшествия, а также и некоторыя последующия, на нисколько лет позднее, русские обратились также против Тормы126) и взяли там богатую добычу127).

Уже за два года до этого (в 1208 г.) известный нам священник Алобранд во главе посольства приходил к угаунцам, чтобы требовать с них вознаграждения за убытки, которые они причинили (еще до оспования города Риги) немецким купцам, отправлявшимся во Псков, отняв у них товаров на сумму в девятьсот марок и более; переговоры не привели ни к каким результатам (Генрих, XI, 7). Вследствием этого были многочисленныя вторжения немцев и их союзников-ливов и леттов в эстонский край, а также и эстов в латышскую землю; потом было заключено сначала перемирие на год, а зимою 1209-1210 г. - мир, в котором однако орден и латышский старшина Руссин из Зотекле не приняли участия (XII, 6 и XIII, 5).

125) .... et baptismate suo quosdam ex eis baptizaverunt, et acceperunt ab eis quadringen-tas marcas nogatarum et recesserunt ab eis et reverai sunt in terram suam, dicentes se sacerdotes suos eis missuros ad sacre regenerations lavacriim consummandura; quod tamen neglexerunt, nam Ugaunenses postea sacerdotes Rigensium susceperunt et baptizati sunt ab eis et connumerati sunt cum Rigensibus. Генрих Летляндск. XIV, 2.
126) К северу от Эмбаха, см. Dr. Bertram, Wagien (Dorpat, 1868), а особенно приложенную к этому сочиненно карту.
127) Троицкая, Воскресенская, вторая и четвертая новгородская летописи под 6720 годом (помещены в тт. I, VII, III и IV Полнаго собрания русских летописей, изд. Археографической Коммиссии. С.-Петербург, 1841 г. и след.; новое издание первой новгородской летописи под заглавием: Новгородская летопись по синодальному харатейному списку. 1888). О тех же происшествиях см. Bonnell, Chronogr., Comment. S. 53. Ср. Соловьев, часть II, стр. 359.

Следующим летом (1210 г.), следовательно всего через несколько месяцев после того, как князья новгородский и псковской взяли дань с Угаунии, провинциальный магистр Бертольд из Вендена вместе с латышами отправились снова опустошать Угаунию; такой же набег сделал он еще раз, после того как куроны отступили от Риги, (стр. 72) подкрепленный на этот раз не латышами, а ливами и людьми епископа Альберта; участие последних объясняется тем, что эсты, как предполагалось, были заодно с куронами. В этом втором походе союзникам удалось овладеть Оденпе, где они, говорит хронист, нашли не много людей (paucos in castro reperiunt); укрепление было разграблено и сожжено, и с богатой добычей войско вернулось домой. Последовала неудачная осада Вендена "эстами"128) и во время преследования последпих немцы потерпели поражение при Седде, о чем было уже сказано.

Таковы были первыя враждебныя столкновения между немцами и эстами. Очень скоро возобновились они в более широких размерах, при чем однако немцы и русские оставались пока в мирных отношениях, как это определенно свидетельствует хронист; оттого псковичи зимой 1210- 1211 года по приглашению немцев принимают участие в набеге на Вик (стр. 133). Бросается в глаза в особенности то, что русские не протестуют против разграбления и сожжения немцами эстонскаго укрепления Оденпе: более полным владычеством над Угаунией они и теперь не пользовались; напротив, довольствовались данью, которую взяли в первой половине 1210 г. и не препятствовали другим опустошать Угаунию. Только впоследстии обнаружился конфликт между русскими притязаниями в этом крае и завоевательной политикой немцев.

Не раньше, чем в марте129) 1211 г., после пятидневной осады, немцы взяли Феллин (Vilienda) в местности Сакала, и здесь в первый раз крестили туземцев (XV, 1). Но жители Сакалы очень скоро отпали от христианства, и борьба все шире захватывала эстонския племена. Впрочем летом 1211 года130) аббат Теодорих из Динамюнде был посвящен в епископы всей Эстляндии. В одном из своих походов, в конце того же года, немцы коснулись между прочим Дерпта: они нашли укрепление оставленным, так как оно было раньше сожжено латышами (саstrum Tharbetense desertum, a Lettis eciam quondam inceusum).

128) Прежде всего, наверно, угаунцами, но также и жителями других эстонских местностей, как можно, пожалуй, заключить из хода войны.
129) Pabst, S. 138, на полях.
130) Baron Toll und Schwartz, Brieflade, Th. III, S. 214.

В 1212 г.131) последовало новое вторжение в Угаунию, которое распространилось оттуда в Байгу (Waiga)132) и на северозападныя местности Jerwen, Mocha и Normegunda (XV, 7). В прямой связи с этим находим у Генриха разсказ (XV, 8): "Когда великий король Мстислав новгородский услыхал о походе немцев в Эстляндию, поднялся и он с пятнадцатью тысячами войска, двинулся на Вайгу и от Вайги на Иервен; когда же он не нашел [там] немцев, пошел он в Гаррию, осадил укрепление Варболу133) и бился с ними [осажденными] несколько дней. И осажденные в укреплении обещали ему семьсот марок ногат, для того чтобы он отступил, и он возвратился в свою землю"134). Русские источники также упоминают об этом походе - хотя короче, но сообщая кой-какия подробности, которыя могут нам служить дополнением. Так мы узнаем, что из Новгорода выступили в поход "в январе месяце или пятаго февраля 1212 г., причем князя Мстислава сопровождали брат его, князь Давид из Торопца и князь псковской Всеволод Борисович135). Сообщается, что в то время как русские находились в Эстляндии, старшина земли Сакалы Лембит напал на Псков и разграбил его136).

По разсказу Генриха Летляядскаго выходит следовательно, что появление русских князей в Эстляндии было вызнано воинственным образом действий немцев в этой стране, и что Мстислав оттого, что не нашел уже последних в Вайге и Ервене, двинулся тогда и на Варболу и взял дань, которая, надо полагать, была взята здесь русскими в первый раз137). В это же время летты и ливы заключили в первый раз мир с "эстами" (XV, 11); несколько недель спустя - "вероятно, в апреле" 1212 года (Bonnell, Chronogr. S. 28) - был заключен также мир между немцами и эстами, в Торейде, на три года, но которому немцам доставалась Сакала до Палы, причем обитатели этой территории должны были снова принять христианство (XVI, 1).

131) Ваr. Toll und Schwartz, Brieflade, там же.
132) Bertram, Wagien. Waiga - на древнерусском Клин (от эстонских слов "waija" или "wagja" = клин).
133) Warbola - на древнерусском Воробьин или Воробьев нос (от эстонскаго "warblene" = воробей). О местонахождении Варболе см. Paul Jordan, Beitrage zur Geographie und Statistik des Gouvernements Estland (Reval, 1889), особенно стр. 83 "Ueber die Bauerburgen".
134) Audiens itaque rex magnus Nogardie Mysteslawe exercitum Theutonicorum in Ecstonia, surrexit et ipse cum quindecim milibus virorum et abiit in Waygam, et de Wayga processit in Gerwam, et non inventis Theuthonicis, progressus est in Harien, et obsedit castrum Warbole, et pugnavit cum eis per dies aliquot, et promiserunt ei castrenses ut recederet septingentas mareas nogatarum, et reversus est in terram suam.
135) Первая новгородская, троицкая, воскресенская и первая псковская летописи под 6722 г.. переяславско-суздальская летопись под 6721 (издание князя Оболенскаго, Москва, 1851). Bonnell, Chronogr., Comment. S. 66, Nachtrage, S. 236. Как раз перед этим Владимир был изгнан из Пскова.
136) Генрих XV, 10. Bonnell 1. с. По первой новгородской и первой псковской летописям это были литовцы. Возможно, что эсты из Сакалы и литовцы действовали вместе.
137) Ср. Pabst, S. 160, Anmerk. 5.

Враждебнаго столкновения сильнаго войска Мстислава новгородскаго с немцами не произошло, по-видимому, благодаря только случаю, и таким образом отношения между русскими и немцами оставались пока, по крайней мере по виду, мирными, тем более что втечение четырех следующих лет русские держались вдалеке от Эстляндии. Боннель впрочем думает (Chronogr. S. 30), что литовский князь Даугерут, тесть князя Всеволода из Герцике, весной 1213 г. "заключил союз против немцев" с великим князем Мстиславом новгородским. Но догадка Боннеля идет слишком далеко. Генрих Л. (XVII, 3) говорить только о "pacis cum ео [т. е. Мстиславом] federa", т. е. вообще о "мирном договоре", не относя его именно к немцам. Если же, с другой стороны, князь Даугерут на обратном пути из Новгорода был захвачен рыцарями ордена и уведен пленником в Венден, где и лишил себя жизни, то причину этого надо искать прежде всего в набеге, который только что сделали литовцы па землю леттов (XVII, 2). Если же предполагаемый Боннелем "союз против немцев" действительно состоялся, то во всяком случае он не оказал никакого влияния на политику Новгорода.

Враждебныя действия немцев против эстов снова открылись в 1215 г. и продолжались настолько энергично, что во второй половине того же года местности Угауния и Сакала были совершенно покорены и как здесь, так и в области по берегам Вика совершено было крещение (XVIII, 5 до XIX, 8); во второй половине августа кроме того немцы прошли победоносно через всю Гаррию до местности Ревеле (XX, 2). Теперь только поднимаются русские с целью помешать разростанию немецкаго владычества.

В связи с походом на Гаррию Генрих сообщает нам (XX, 3): "Русские из Пскова были недовольны угаунцами за то, что они приняли крещение от латинян, а их крещение презрели, и, угрожая им войною, требовали у них денег и дани138). Тогда угаунцы просили совета у лифляндскаго епископа и у орденских братьев и требовали кроме того помощи. В помощи они [т. е. епископ и орден] им не отказали и, обещая им с ними вместе жить и умереть, заверяли их, что они свободны от русских, как всегда были до крещения, так и теперь"139).

138)......censum ас tributum ab еis exegerunt. "Это одно и то же" (Pabst, S. 219, Anm. 4).
139).....liberos esse a Ruthenis, sicut semper ante baptismum fuerunt, sic et nunc esse, confirmabant.

Что именно "русские из Пскова", а не новгородцы возобновили требование дани, становится понятным в виду того, что великий князь Мстислав Мстиславич только что отправился в Киев (Bonnell, Chronogr. S. 33, Nachtrage S. 247), а Псков, как известно, находился в зависимости от Новгорода; потому же вскоре за тем псковской, а не новгородский князь, подступает два раза к Оденпе: раньше обыкновенно в походах на Эстляндию Псков шел за Новгородом. Обращения в христианство, предпринятый русскими в 1210 году у угаунцев, на которыя они ссылались теперь, очевидно, имели только политическую цель: этим средством хотели они подкрепить свои притязания на дань с латышей и эстов. Между тем мы узнаем, что немцы вопреки этому не признают вовсе господства русских в Угаунии, потому что, по их мнению, до 1210 года зависимости угаунцев от русских не существовало. Окрещены были тогда лишь немногие (quosdam); священники, которых русские обещали прислать тогда, не были ими присланы, как это заявляет вперед латышский летописец. Таким образом обвинение в том, что угаунцы "презрели" православную веру, должно назвать неточными, если только псковичи обвиняли их в этом, что не вполне ясно из текста.

Немцы не признали заявленных русскими прав, что и привело к открытой войне между ними.

Уже осенью 1216 года князь Владимир псковской вторгся с большим войском в Угаунию, занял на несколько дней Оденпе и разослал оттуда своих в окружныя деревни и местности (omnes villas ас provincias in circuitu) опустошать их, убивать мужчин, а женщин и детей уводить в плен (XX, 3). Видя, что предстоит трудная война с русскими (considerantes, bellum Ruthenorum sibi forte imminere), епископы Альберт и Теодорих и орден решили поделить между собою уже покоренный ими эстонский край140). Вместе с тем епископы послали по вторичной просьбе угаунцев на помощь им своих вооруженных людей вместе с рыцарями в область, тем временем оставленную Владимиром, и там с помощью местных эстов очень сильно укрепили Оденпе (по всей вероятности, в конце 1216 г.). Когда же псковские сборщики дани в Толове, собрав дань, зажгли укрепление Беверин (стр. 137), по распоряжению провинциальнаго магистра Бертольда их схватили и заключили как пленников; но когда пришли послы от короля новгородскаго [вероятно, хлопотать об их освобождении], магистр освободил их и отпустил с честью в Россию (quos tamen, venientibus nunciis regis Nogardie, solvit et honorifice remisit in Russiam).

140) Генрих XV, 4; о разделе см. Hildebrand, S. 104, ср. стр. 100.

Такая готовность обясняется повелением верховных владетелей страны, которые, хотя и были готовы к войне с русскими, хотели однако по возможности избежать ея. Если это было так (а наша догадка получает особенное вероятие, если сравним воинственную предприимчивость, только что выказанную Бертольдом), то, конечно, по своей уже воле немецкое войско, бывшее в Оденпе, и тамошние эсты предприняли 6-го января 1217 г. опустошительный набег на русския владения, который был успешен141). С другой стороны, наступившим в это время перемирием немцы воспользовались для того, чтобы сейчас же (еще в январе 1217 г.) завладеть местностью Иервен.

Насколько давали нам материал источники, мы изследовали с особенной подробностью отношения русских к эстам и немцев к тем и другим, потому что затронутые вопросы представляют принципиальный интерес. Подробности последовавшей большой, почти восьмилетней войны, которую немцы вели с русскими за обладание Эстляндией, могут быть изложены лишь в общих чертах.

В первый раз оба противника встретились под Оденпе. Сюда двинулись в феврале 1217 года новгородцы с посадником Твердиславом и псковичи под предводительством князя Владимира - на этот раз в союзе с жителями Эзеля и Гаррии, а также с давно окрещенными, но вновь отпавшими сакаланами; одних русских и эзельцев было до двадцати тысяч человек. Немцы и угаунцы, более слабые, были не в состоянии долго защищать укрепление. Правда, магистр ордена Волкуин пришел к ним на помощь с отрядом тысячи в три человек, преимущественно ливов и латышей; но осажденные стали терпеть недостаток в жизненных припасах; то же обнаружилось и в войске русских и их союзников. Поэтому через двадцать дней (вероятно, уже в марте) был заключен мир, условия котораго нельзя однакож установить точно. Сказано только: "Русские заключили мир с ними [немцами], но так, чтобы все немцы оставили укрепление и возвратились в Лифляндию (fecerunt quoque pacem cum eis, ita tamen, ut Theuthonici omnes relicto castro in Lyvoniam redirent). И действительно, после этого немцы вместе с ливами и латышами отступили от Оденпе.

141) Генрих XV, б. Угаунцы, по словам хроники, хотели отомстить русским: следовательно они выставляются зачинщиками набега. Набег был сделан "in Russiam versus Nogardiam"; точнее: в псковскую область. Ср. Pabst, S. 221 Anm., также и Воnnell, Chronogr., Comm. S. 58.

Брат же епископа Теодорих, зять князя Владимира, отправился к русским для закрепления мира, т. е. в качестве заложника до ратификации договора; но новгородцы схватили его и увели в плен142).

Таким образом Угауния и Сакала были вторично потеряны немцами и "в этом положении епископ Альберт, повидимому, думал о том, чтобы совсем отказаться от части потеряннаго, сознавая, что у него не хватает сил удерживать всю страну143). Мир при Оденпе, который заключал в себе отречение от Угаунии, он решился утвердить и отправил с этой целью послов в Новгород. Но русские не пошли на мир и не смотря на все просьбы не выдали брата епископа, но намеревались сообща с эстами продолжать борьбу до самаго уничтожения немецкой колонии. Эго заставило епископа искать помощи в Германии (XXI, 1).

Военныя действия русских замедлились, потому что в это время в Новгороде происходила смена князя: великий князь Мстислав Мстиславич удалился на юг, и 1-го августа 1217 г. прибыл его преемник Святослав сын Мстислава Романовича. На просьбу эстов он обещал им придти к ним во главе большого войска вместе с Владимиром псковским и другими князьями. Но впродолжении пятнадцати дней шеститысячное эстонское войско напрасно ожидало русских; а 21-го сентября недалеко от Феллина оно было разбито на голову немецким войском, подкрепленным вновь прибывшими крестоносцами (XXI, 2 и 3). Скоро удалось им привести значительную часть Эстляндии снова под свою власть, однако "Угауния оставалась не покоренной и таким образом восточный их фланг не защищенным". Как ни различны были интересы отдельных эстонских племен и русских, они сходились в одном, "in ihrem Hass wider die Deutschen, der fiihrte sie immer zusammen. Die Esten kiimpften fur Freiheit, Glaube, Sitte; die Kussen wollten die Deutschen, diesen fremden Korper, aus ihrem Gesichtskreis bannen, weil er sie in ihren Berechnuugen auf Livland storte, und sie seine Gewalt fiirchteten, sobald er auch die Esten unterworfen144).

142) Генрих XX, 7 и 8; троицкая, первая и четвертая новгородская и первая псковская летописи под 6725 годом. В то время как сведения русских источников обыкновенно скудны, на этот раз указанный выше летописи по поводу событии под Оденпе содержать некоторыя интересныя подробности, которых нет у Генриха. См. также Bonnell, Chronogr. Comment. S. 68 f.: также Соловьев, ч. II, стр. 362.
143) Hausmann, Das Ringen der Deutschen und Danen, S..8. Против этого предположения, высказаннаго впервые Hildebrand'oм (стр. 104), высказывается Трусман, Введение христианства в Лифляндии. С.-Петербург, 1884, стр. 217, говоря: "Что в это время Альберт намеревался отказаться от части потеряннаго, как это утверждают Hausmann и Hildebrand [!], - это ниоткуда не видно. Он просмотрел основание, заключающееся в общих соображениях, которое и приводится в словах: "сознавая, что" и т. д. Раньше (стр. 8) у Hausmann'a сказано: В лице русских "erwuchs den Deutschen ein hochst gefahrlicher Feind, der grossere Massen ins Feld fuhrten, als die Esten. Die Zilge der Kussen waren die verheerendsten und gefurchtetsten im Lande". Подобным же образом много раз и дальше, напр. стр. 11 внизу.
144) Hausmann, S. 11 f.

Только в августе 1218 г. окончили новгородцы свои приготовления к походу, которыя, по словам хрониста, были на этот раз особенно значительны. Во второй половине этого месяца великий князь Святослав в сопровождении Владимира псковского с шестнадцатитысячным войском вторгся в Угаунию. Небольшое войско немцев, получив известие о приближении русских от перехваченных русских эмиссаров, отправленных для того, чтобы созывать к походу эстов, пошло из Сакалы навстречу русским, разбило их в двух сражениях, но вскоре однакоже отступило. Тогда Святослав прошел через Имеру до Идумеи, сильно опустошая страну; здесь к нему присоединилось второе русское войско под предводительством сына князя Владимира, Ярослава, который только что безуспешно осаждал Венден. Русские поджидали жителей Эзеля, Сакалы и Гаррии. Первые действительно в это время грабили безнаказанно по берегам Двины; сакаланов удержало известие о двух вышеупомянутых сражениях; когда же вслед за известием, что немецкое войско идет от Торейды, русские со всеми силами отступили опять к Вендену, здесь к ним присоединились эсты из Гаррии. Не смотря на это вторая осада Вендена также не имела успеха. Тут мужество стало покидать великаго князя. Он попытался было вступить с рыцарями в переговоры о мире, но мирныя предложения были отвергнуты, и он по-спешно возвратился в Россию, частию из страха перед немцами, частию вследствие полученнаго им в Угаунии известия о том, что в его отсутствие псковское княжество подверглось нападению литовцев. - Летты особенно пострадали от русских опустошений, за которыя отомстили целым рядом набегов на псковскую землю; тогда (именно зимою 1218-1219 г.) псковичи отправили к немцам посольство с просьбой о мире. Но последние, по словам хроники, не доверяли им за их связь с эстами, и таким образом мир не состоялся145).

145) Генрих XII, 2-8, первая и четвертая новгородская летопись под 6726 и 6727 гг. - Bonnell, Chronogr., Comment. S. 59-62. О сражении при Вендене и дрёвнерусском названии этого места - Кесь (Кесь) и Пертуев - см. G. Vierhuff, Wo lag die Burg "Alt-Wenden"? (Riga, 1884); cp. Bielenstein, Grenzen u. s. w , S. 94, особенно стр. 334 и след. Также С. Schirren, в "Gottingenschcn Gelehrten Anzeigen" 1893 и в "Magazin der Lettisch-Litterarischen Gesellschaft" Bd. XIX, Stuck 3 (Mitau, 1894), там же Bielenstein'a "Bemerkungen". - Вместе с только что упомянутым посольством вернулся, должно быть, и брат епископа Теодорих (XXII, 8); по крайней мере в феврале 1220 г. он принимать участие в походе немцев на Гаррию (XXIII, 9).

В это время немцы с большей уверенностью смотрели в глаза будущему. А именно, епископу Альберту удалось подвинуть на крестовый поход в восточный языческий край не только весьма уважаемаго императорскаго князя, герцога Альберта Саксонскаго, но также и короля датскаго, Вальдемара II. Впрочем последний с самаго начала имел в виду свои выгоды. Не как простой пилигрим, а как завоеватель, пристал он в 1219 г. к берегам Эстляндии с флотом в полторы тысячи парусов, основал здесь свою собственную, датскую колонию, из союзника скоро превратился в опаснаго соперника и стал стремиться даже к господству над самой Ригой146). Но если датский король, как свидетельствует Генрих, был призван на помощь именно "в великой борьбе с русскими и эстами", то, когда помощь эта была обещана, в Иванов день 1218 г., понятно, что немцы могли спокойнее и смелее смотреть в глаза русским: подкрепленные новыми крестоносцами и имея союзником датскаго короля, они могли теперь надеяться одолеть обоих противников, русских и эстов; этою верою в успех и объясняется, что они дважды отклонили мирныя предложения русских.

С своей стороны русские долгое время уклоняются от продолжения борьбы. По-видимому, неудача последняго большого похода уменьшила их предприимчивость. К этому присоединились безпорядки в самом княжестве новгородском, вызванные главным образом несогласиями посадника Твердислава с князем147). В начале 1219 г. новгородцы указали путь князю Святославу Мстиславичу; весною его сменил на новгородском столе его брат Всеволод148). Он смотрел безучастно на то, как в том же году сперва летты опустошали псковские пределы, а потом псковичи землю леттов (XXIII, 5). Далее находим разсказ о том, что епископ Альберт - наверно весной 1220 г. - приказал крестить в Угаунии язычников и тогда отправил посольство к новгородцам с мирными словами149). Вот все, что сообщается нам за этот период времени о русско-лифляндских отношениях.

Успехи западных христиан в подчинении себе эстов, именно новыя обращения в Угаунии в лето 1221 года, повидимому, заставили русских возобновить военныя действия. Они начали с того, что, по словам хроники, отослали назад грамоту мирнаго договора, заключеннаго при Оденпе (et miserunt Rutheni rescriptum pacis de Plescowe, que facta est aput Odempe); из этого можно заключать, что в свое время этот договор был утвержден по крайней мере во Пскове.

146) Подробности см. у Hausmann'a, Das Ringen der Deutschen und Danen и т. д.
147) См. Соловьев, ч. II, стр. 362 и 336 и сл.
148) Bonnell, Chronogr. S. 36 и Comment. S. 60 и след.
149) Генрих, XXIV, 1. Et missis uunciis in Russiam, epiacopus verbis pacificis cum Nogardensibus locutus est.

Предыдущая     Следующая



Рейтинг@Mail.ru