3. Русско-эстонския отношения в XIII столетии до завоевания Дерпта немцами (2).

Затем двенадцатитысячное русское войско явилось под предводительством великаго князя Всеволода Мстиславича в землю леттов, производя страшныя опустошения; князь подступил к Вендену, был опять побежден рыцарями ордена, перешел Аа и вступил в местность Торейду, заселенную ливами. Здесь присоединился к нему отряд литовцев, которых русские поджидали еще в стране леттов, и которые, переправившись через Аа у Вендена вслед за русскими, разграбили всю местность до самаго моря. Но ничего существеннаго не могли сделать русские и на этот раз. Подвергаясь нападениям со стороны немцев и ливов, они вместе с литовцами прошли через Имеру и Угаунию, продолжая грабить, и вернулись во Псков. Литовцы пробыли во Пскове месяц и, когда они на обратном пути хотели пробиться через землю леттов, они были истреблены немцами. После этого, осенью 1221 г. и следующей зимою, предприняли немцы, ливы и латыши, с ними и эсты из Угаунии и Сакалы, ряд походов в псковскую и новгородскую области, чтобы отомстить русским, проникли как к северу, так и к югу от Пейпуса до Ингрии (Ингерманландии) и почти до Великаго Новгорода; невдалеке от него, как разсказывает хроника, латыши между прочим разграбили церковь и унесли иконы, колокола, церковные сосуды и другие предметы, при этом много русских было уведено в плен в Лифляндию и Эстляндию 150).

Союз эстов с русскими прекратился, с тех пор как эсты были покорены немцами и датчанами, и они не раз, как было только что показано, сражались против русских. Но скоро отношения переменились. Летом 1222 г. датский король, Вальдемар II, высадился на остров Эзель, овладел им и построил там каменное укрепление. Тогда же состоялось новое соглашение между ним и немцами: между прочим они обязались помогать друг другу против русских и язычников (XXVI, 2). Но когда король удалился, возстали, вероятно, в конце лета 1222 г., жители Эзеля; датский замок должен был им сдаться и был ими разрушен. Тогда возстание распространилось и на континент; эсты поднялись как против датскаго, так и против немецкаго владычества, и области Сакала и Угауния были снова потеряны немцами: к началу 1223 г. во всей Эстляндии оставалось одно укрепленное место, датское укрепление Ревель, одиноко стоявшее на севере151).

150) Генрих XXV, 3-6: первая и четвертая новгородская, троицкая, первая псковская и соФийская летописи (Полное собрание русск. лет. т. V) под 6730 годом. Bonnell, Chronogr. Comment. S. 59-64, Nachtrage, S. 237. Возможно, что русское войско отправилось в это время на юг, где, по Боннелю, весной 1222 г., а по Кунику годом позже, произошла битва с Татарами на р. Калке, о которой упоминает и Генрих -XXVI, 1. (См. также цитируемый Боннелем работы ак. Куника). Ср. Pabst, S. 301, Аnm. 5 к XXVI, 1.
151) Ревель (Revale и пр.) - первоначальное название местности. Генрих назы-вает его "Lyndanise", что основывается на недоразумении, потому что это слово обозначает буквально по эстонски: "в укрепление" (от старинной Формы "linda", вм. "linn" = город, укрепление). Старинное русское название Колывань также эстонскаго происхожде-ния. См. мои замечания "Ueber friiher gebrauchliche russische Benennungen baltischer Oert-lichkeiten" в "Sitzungsberichte" и пр. за 1887 год, стр. 24 и ел., и приведенную там же литературу (также работу P. Jordan'a: "Ueber die Bauernburgen in Estland" в "Beitrage zur Geographie und Statistik" и проч.).

"У эстов достало сил сбросить с себя иго христиан, но гораздо труднее было удержать занятое положение, ибо было ясно, что христиане снова будут стремиться покорить их себе. Тогда эсты призвали на помощь русских из Пскова и Новгорода, поделились с ними захваченной добычей, передали им Дерпт, Феллин и другия укрепления [не Оденпе ли?] для защиты, укрепив их очень сильно152), и приготовились сами к борьбе; захваченныя у немцев военныя машины они поделили между собою, изготовили также новыя и упражнялись в стрельбе из самострелов. Наконец последовало с их стороны полное отпадение от христианства: прежния языческия жены вернулись к своим мужьям, похороненные по христианскому обряду были сожжены по обычаю язычников, и истреблены эстами все следы христианства в домах и укреплениях.... Сакаланы торжественно объявили в Риге, что они согласны на мир, но низачто не примут христианства, пока хоть один мальчик, имеющий год от роду или один локоть росту, остается в их стране. Рыцарей, захваченных ими в плен, и христианских купцов они предложили отпустить на свободу взамен их сыновей, остававшихся в Риге заложниками. Немцы согласились на это предложение, что говорит об их слабости, ибо таким образом лучшее обезпечение покорности эстов уходило у них из рук.

Все будущее христианской колонии было теперь поставлено на карту: если бы возстание эстов увенчалось успехом, то не одна Эстляндия была бы потеряна, Лифляндия также угрожала бы отпадением"153). Скоро однакож пришла к ним помощь: весною 1223 г. Бернгард, епископ Зелонии154), привел сильное войско крестоносцев из за моря. Прежде всего удалось немцам при Имере нанести решительное поражение Сакаланам и Угаунцам, которые перед тем опустошили вдоль и поперек Леттляндию (XXVII, 1).

152) Kuthenos vero tam de Nogardia quam de Plescekowe sibi vocaverunt in auxilium firmantes pacem cum eis, et locantes quosdum ex еиз in Tharbata, quosdam in Viliende et in aliis castris contra Theuthonicos et Latinos et omnes christianos pugnaturos, dividentes cum eis equos et pecunias et omnem substantiam fratrum militie.... et muniverunt castra sua tirmis-sime. Heinr. XXVI, 8.
153) Hauemann, S: 49.
154) Об епископе Бернарде см. у F. G. v. Bunge, Livland, die Wiege der deutschen WeihbischOfe (Leipzig, 1875).
Затем 15-го августа 1223 г. после двухнедельной осады сдался Феллин: эстам была подарена жизнь, русские же, сколько их нашлось в укреплении, были повешены155) для устрашения их единоплеменников. Когда же через несколько дней эстонское укрепление при Пале сдалось немцам, Сакала снова оказалась в их власти (XXVII, 2).

Очевидно, уже гораздо раньше, хотя Генрих сообщает об этом только в гл. XXVII, 3, старшины из Сакалы были отправлены "в Россию" с золотом и многими подарками - приглашать "королей русских" к открытой борьбе "против немцев и латинян"; заведены были сношения даже с вел. князем суздальским Юрием. И вот в сентябре появилось двадцать тысяч русских в Угаунии. Их привел Ярослав Всеволодович156) переяславский, который в это время опять княжил в Новгороде; Владимир псковской также присоединился к его рати, которую подкрепляли также многие суздальцы. Угаунцы встретили русских с большой радостью: принесли им большие дары и выдали им немецких пленников. В Дерпте и Оденпе великий князь оставил отряды войска, для того чтобы, говорит хроника, господствовать над Угаунгией и всей Эстляндией - следовательно не оказать помощь эстам имели на самом деле целью русские, а приобресть снова во свое владение край, который давно они имели в виду. Подкрепленный угаунцами, Ярослав пошел на Лифляндию; но при "Puidise"158) с ним сошлись эзельцы и "советовали ему сперва осадить ревельское укрепление и, уже завоевав его, идти в Лифляндию... Русский князь послушался совета. Серьезная опасность, которая грозила немцам и могла иметь для них роковыя последствия, миновала; оставив свой первоначальный, совершенно верный план - сперва нанести удар более сильному неприятелю на юге, русские погубили этим все свое предприятие, тем более, что были не искусны в осадных работах. Путь русских на север шел через Сакалу. Князь огорчился, когда узнал, что эта местность покорена, когда же в Феллине он увидел повешенные трупы своих, он пришел в большую ярость и подверг страну самому страшному опустошению, не встречая в этом препятствий со стороны немцев.

155) ... ad terrorem alioriim Ruthenorum - Heinrich, XXVII, 2. Начальник русскаго гарнизона в Феллине "Wareiuarus" (порусски, должно быть, Варемир) вместе с многими русскими и эстами" был раньше этого убит латышским старшиною Рамеке в сражении при Пале в то время, как русские и эсты грабили (в Идумее). - XXVII, 1 О происхождении имени Варемар см. замечания ак. Куника в: В. Dorn, "Caspia" (Мemoires de l'Academie Imp. des sciences de Saint-Petersbourg. VII Serie. Tome XXIII (1877), стр. 402, столб. 2 и стр. 405, столб. 2).
156) Bonnell, Chronogr. S. 41. Comment. S. 247.
157) ... ut haberet dominium in Ugaunia et per totam Estoniam.
158) Искаженное эстонское название, которое значить буквально "по деревьям" или "при деревьях" (ср. обозначение "Lyndanise" для Ревеля). Место это лежало вблизи Wirzjerw. Подробнее у Pabst'a S. 239, Anm. 10 к XXII, 2.

Не думая о возвращении Феллина, он пошел дальше, призвал к себе вспомогательные отряды из Ервена, Вирлянда, Варболы и с Эзеля и осадил датское укрепление Lyndanise [т. е. Ревель]. Большое и сильное войско облегло Ревель; осада велась немецким искусством, т. е. помощью камнеметательных и других осадных машин, которыя неоднократно упоминаются в истории этого возстания. Но датчане защищались храбро и стрельбой из самострелов причинили неприятелю особенно много ущерба. Четыре недели простояли русские и эсты под крепостью и не могли взять ея; тогда они отступили за поздним временем, так как наступил уже октябрь 1223 г., а может быть, как позволяют догадываться источники, и склоненные к тому деньгами"159).

Производя новыя опустошения, оставили они страну. "Самое сильное войско, из до сих пор вступавших в этот край, сокрушилось о сопротивление датчан и не сделало ничего существеннаго; только Угаунгия была закреплена за русскими"160).

В то же время рыцари пять дней осаждали без успеха Дерпт; по выражению хрониста, они были не в состоянии взять "такое сильное укрепление с такими малыми силами" - XXVII, 4. Мы знаем, что приблизительно за год до возстания сами рыцари укрепили особенно сильно Дерпт, именно "из страха перед русскими", снабдили его воинским снарядом и самострелами (XXV, 5 и XXVIII, 3); кроме того князь Ярослав оставил там гарнизон.

Дерпт и должен был сделаться опорным пунктом русскаго владычества в Эстляндии и резиденцией князя, зависящаго, очевидно, от Новгорода. И вот осенью 1223 г. новгородцы послали туда бывшаго куконосскаго князя Вячко, дали ему денег и две сотни людей и поручили ему княжить над Дерптом и над другими местностями, которыя ему возможно будет подчинить своей власти. В Дерпте его приняли охотно, как защитника от немцев, и окружныя местности платили ему дань, т. е. прежде всего Угауния и, может быть, еще соседния более мелкия области (напр. Nurmegunde и др.), потому что дальше разсказывается, что против тех, которыя не платили, он снарядил войско и опустошал все подчиненныя ему земли от Вайги до Вирлянда и от Вирлянда до Ервена и Сакалы, и совершал над христианами всякое зло, какое только мог161).

159) Hausmann, S. 53 и 54. У Генриха XXVII, 3 и в троицкой, первой [и четвертой] новгородской, цервой псковской [и софийской] летописях под 6731 г. По последним источникам представляется в вышей степени вероятным, что "от русских откупились"; см. замечания Hausman'a и относящееся сюда место первой новгородской летописи, под 6736 г., приведенное мною на стр. 222, пр. 170.
160) Hausmann, 1. с. Что русские на обратном пути прошли "к северу от Пейпуса", как полагает Hausmann, не видно из источников. Но должно быть путь их был таков, потому что они сперва попали в Дерпт, а потом в Оденпе.
161) Post hoc Nogardenses miserunt regem Wiesceka ... et dederunt ei pecuniam et viros dueentos secum, committentes ei dominium in Darbeta et in aliis provinciis, quas sibi posset subjugare. Et venit idem rex cum viris suis in Darbetam, et receperunt eum cum gaudio, ut fortiores contra Theuthonicos efficerentur, et dederunt ei tributa de circumiacentibus provinciis, et quicunque tributa non prebebant, exercitum contra eos direxit et devastavit omnes terras.... Генрих XXVII, 5.

Ливы и летты несколько раз выступали против него и "дерптчан", но ничего не могли сделать; также безуспешно осаждали рыцари Дерпт во второй раз втечение пяти дней, после пасхи 1224 г. (XXIII, 1). Тем временем остальныя части эстонскаго континента одна за другою переходили окончательно под власть западных христиан, пока наконец одна только Угауния, да одна часть Вирлянда, должно быть, зависевшая от князя Вячко, оставались им непокорны (XXXIII, 5); когда же угаунцы в Оденпе хотели признать своим господином брата епископа Альберта, Германа, котораго Альберт после смерти Теодориха сделал епископом Эстляндии162), им воспрепятствовал в этом князь "со своими дерптчанами" (XXVIII, 2). "Лифляндский хронист резко порицает и жителей Дерпта, и князя Вячко; он часто упоминает об их грабежах и указывает особенно на то, что Дерпт сделался, как он говорить, сборным местом всех злодеев из соседних местностей и Сакале, всех предателей, убийц и зачинщиков злых замыслов нротив лифляндской церкви (XXVIII, 3).

Во второй половине апреля епископ Альберт возвратился со своим братом Германом и многими пилигримами, после полуторагодичнаго пребывания в Германии (XXVIII, 1). С тех пор как его опасный соперник, Вальдемар, король датский, находился в плену у графа Шверина163), он мог посвятить все свое внимание упорядочению эстляндских дел. Он вошел с орденом и своим братом в соглашение, договоры котораго дошли до нас, относительно дележа земель (XXVIII, 2), а к князю Вячко отиравил посольство, требуя, чтобы он оставил бунтовщиков, которые находились в укреплении (ut recederet a rebellitms illis, qui erant in castro), т. е. очистил Дерпт. Но эта попытка покончить дело мирным образом не привела к результату: князь не хотел оставлять укрепления, потому что Дерпт и прилежащия земли были ему даны новгородцами и королями русскими навсегда, причем они обещали защищать его от нападений немцев164).

162) Bar. Toll und Schwartz, Brieflade, Th. Ill, S. 216 f.
163) Hausmann S. 66 f. Король был взят в плен 7 мая 1223 г.
164) Et nolebat rex ab eis recedere, eo quod Nogardenses et reges Euthenorum sibi ca-strnm ipsum cum adiacentibus terris perpetua donatione donaverint et liberationem Theutoni-corum impugnatione promiserint.

Кроме того он разсчитывал на хорошия укрепления Дерпта, который, по замечанию Генриха, действительно был крепче всех других укрепленных мест Эстляндии, также на запас оружия, оставленный немцами, и на многочисленность русских стрелков (sagittarios Ruthenos quam plures); вместе с тем, как раньше эзельцы, дерптчане изготовили камнеметныя машины и другие военные снаряды (XXVIII, 3). Таким образом крепость могла, до прихода русских, защищаться против очень сильнаго врага.

Когда переговоры не привели ни к чему, немцы решили действовать против князя силою, тем более что устранение русскаго владычества в Угаунии являлось необходимым условием прочности немецкаго господства над Эстляндией. Тогда было сделано воззвание, призывавшее на войну всех немцев в Лифляндии, людей епископа, рыцарей ордена, пилигримов, купцов, граждан Риги, также ливов и латышей. 15-го августа 1224 г. большое войско приступило к осаде Дерпта, в подробности которой здесь нет надобности входить. На девятый день, должно быть, узнав о приближении русскаго войска, спешившаго на выручку своих, осаждающие отрядили посольство в город: князю предлагали свободный выход со всеми его людьми, лошадьми и со всем добром, лишь бы он оставил укрепление и отступился от мятежников эстов. Но разсчитывая, что новгородцы выручат его, князь объявил с упорством, что он ни за что не оставит Дерпта165). Действительно в это время русские грабили в стране [Угаунии], так что пришлось часть осаждающаго войска отрядить против них; но отряд этот не нашел их, и скоро все силы немцев опять соединились для блокады крепости166). Осажденные очень храбро оборонялись, но немцы день и ночь вели осадныя работы: ни те, ни другие не спали вовсе, и таким образом, по словам хроники, прошло много дней. На общем совете христиан было принято решение в противоположность кроткому образу действий в раньше бывших случаях взятия укреплений, не внушившаго достаточнаго страха, на этот раз поступить самым суровым образом с осажденными; тот, кто первым проникнет в укрепление, должен был быть награжден особым почетом и богатой добычей и пленниками, князя же решено было повесить на самом высоком дереве, чтобы вознести его над другими (XXVIII, 5).

165)....promittitur ei via libera, ut exeat cum viris et equis et omnibus rebus suis, si tantum recedat de castro et gentem illam apostatricem derelinquat. Sed rex a Nogardensibus liberationem expectens, nullatenus se castrum derelinquere pertinaciter affirmat.
166) Может быть, как думает Pabst,(S. 331, Anm. 20), эти русские еще раньше вышли из Дерпта на добычу, потому что большое русское войско, шедшее на выручку, дошло впоследствии только до Пскова. Или: не были ли это псковичи, которые уклонились от битвы с сильнымь лифляндским войском и ушли обратно?

При окончательном штурме Дерпта особенно личной храбростью отличился рыцарь Иоанн Аппельдерин, также брат епископа Альберта: всего с одним товарищем взобрался он на вал и оттуда проник в укрепление. Пример его увлек других, сперва немцев, потом латышей и ливов; началась страшная резня. Около тысячи эстов было убито, в числе их и женщины; тогда только добрались до русских, которые защищались особенно долго - их перебито было около двух сот, между ними и князь Вячко167). Изо всех людей, бывших в укреплении, говорит буквально хроника, остался в живых только один, который был дружинником (vasallus) великаго короля суздальскаго, посланный своим господином в это укрепление. Его потом рыцари одели и послали домой в Новгород и Суздаль на добром коне возвестить своим господам о том, что совершилось168).

Надежды осажденных на то, что свои их выручат, не были безосновательны: из Новгорода шло уже сильное войско и уже достигло Пскова, но здесь встретило их известие, что Дерпт взят немцами. И наконец осенью 1224 г. в Риге состоялся мир с новгородцами и псковичами, о котором также уже шла речь169).

Мы видели, что грамата этого мирнаго договора не сохранилась, и что мы знакомимся с ним исключительно из соответствующаго места хроники Генриха Летляндскаго, из котораго следует, что по крайней мере старая дань с Толовы была сохранена за русскими (XXVIII, 9); и так как при этом ни одним словом не упоминается про Угаунию и остальную Эстляндию, то надо заключать, что русские отказались от всего, чем они когда либо (хотя бы временно) непосредственно владели в эстонском крае, и от всякой дани с эстов - следовательно, был признан прямо или непрямо status quo, на что я особенно обращаю внимание. Этому выводу находим мы и иного рода подтверждения.

Как непосредственное владение русских мы можем разсматривать Дерпт и его окрестность с осени 1223 года, но князь, посаженный сюда из Новгорода, пал при завоевании этой местности немцами.

167) Может быть, в этом перечислении имеются в виду только эсты и русские, убитые в самом укреплении, не считая беглецов, которые были пойманы и убиты вне его; наверно не мало народа было перебито и во время продолжительной осады. Истреблен был собственно гарнизон; если и упоминаются эстонския женщины, то, наверно, оне принимали участие в сопротивлении. Что женщин и детей обыкновенно щадили, это ясно из разсказываемаго в конце этого отрывка.
168) Генрих XXVIII, 6, первая и четвертая новгородская летописи под 6732 г. упоминают одной короткой фразой о смерти князя Вячко и потере Дерпта. Ср. Соловьев, т. III, стр. 363-365.
169) См. гл. II, стр. 139 этого изследования.

В то же время новгородцы были уже на пути для выручки Дерпта, когда получили во Пскове весть, что он взят. Вместо того чтобы вторгнуться сейчас же в Угаунию и по крайней мере попытаться вернуть ее, они примирились с совершившимся фактом ея окончательнаго перехода в немецкия руки и ушли обратно, хотя, как замечает Генрих, с горем и досадой (XXVIII, 6). - Далее мы видели, что эсты, когда они в первый раз пришли в соприкосновеиие с немцами, были независимы от русских, что только в начале 1217 г. общая борьба с немцами, повторившаяся потом в начале 1223, временно свела русских и эстов, и что из борьбы, возгоревшейся именно из за эстонскаго края, немцы вышли победителями. Поэтому, заключая мир в 1224 г., они могли настоять на том условии, которое они еще осенью 1216 года, перед самым началом долголетней борьбы, противопоставляли притязаниям русских на дань: тогда они обявили угаунцев "свободными от русских" - "как всегда [т. е. насколько простирались сведения немцев] они были свободны до крещения [начатаго в 1210 г. новгородцами и псковичами], так остались и теперь" (XX, 3). - Наконец имеется еще русское свидетельство из несколько позднейшаго времени, которое в связи с предыдущим служит доказательством того, что новгородцы отказались от эстонскаго края. Именно, когда в 1228 году великий князь Ярослав Всеволодович новгородский снова призвал псковичей к походу против немцев, что было уже упомянуто (стр. 149), они отказались следовать за ним, ссылаясь на безплодность продолжительной борьбы в следующих характерных словах: "Кланяемся тебе, князь, и братье новгородцам, но в поход [на Ригу] не идем и своей братьи тебе не выдаем, а с рижанами имеем мы мир. Ходили вы к Ревелю, взяли денег [собственно "серебра"] и вернулись в Новгород; а дела не сделали, города не взяли; так же было и при Вендене и при Оденпе. За это наших избили на озере, а некоторых увели в плен. Таким образом вы [только] раздразнили [немцев], а сами ушли прочь. Или вы задумали что против нас? Тогда мы выйдем к вам с Пресвятою Богородицею и с поклоном. Пожалуй, изрубите нас, а детей и жен [наших] возьмите себе; тогда будете не лучше язычников [!]. На том кланяемся вам"170).

170) [Первая] новгородская летопись по синодальному пергаментному списку под 6736 г., стр. 226 и сл. ("Тобе ея, княже, кланяем и братье Новгородьцем; на путь ни идем, а братьи своей не выдаем; и с Рижаны есме мир взяли. К Колываню есте ходивше, серебро поймали, а сами поидосте в Новгород, а правды не сотворися, города не взясте, а у Кеси такоже, а у Медвеже Голове такоже а за то братью избиша на озере, а иние поведени; а вы раздравшс та проч; или есте на нас удумали, т мы противу вас с святою Богородицею и с поклоном; то вы луче нас посечите, а жены и дети поемлите собе, а не луче погании. Т вам ся кланяем"). Очень неточно и с неосновательными изменениями это место было уже переведено. Th. Schiemann'ом в его сочинении: "Russland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrhundert", Bd. I. (Berlin 1886), S. 193 f. (в Onken's "Weltgeschichte in Einzeldarstellungen").

Не столько превосходству в военном искусстве над русскими, не столько самой храбрости, сколько целесообразно направленной и упорной энергии, которую питало религиозное одушевление крестоносных воинов, обязаны немцы тем, что им удалось устранить русское влияние из теперешняго балтийскаго края. И только под немецким владычеством суждено было коренным обитателем этого края не только обратиться в христианство - правда на первых порах большею частию путем принуждения - но и перейти в упорядоченный, государственныя Формы быта, которыя прежде всего, положив конец царившей в крае безпрерывной войне, обезопасили их жизнь и обезпечили собственность, впоследствии же сделали возможным их культурное неревоспитание в духе христианства. Русским были чужды такого рода культурныя стремления; они не думали о том, чтобы обезпечить по крайней мере свое господство введением христианства: это обстоятельство и имело роковыя последствия 224 для их власти. Совершенно разрозненныя, так сказать, случайныя попытки крестить туземцев, вызванныя чисто внешними побуждениями в Толове и Угаунии, не имели дальнейших последствий.

Когда же с началом сороковых годов тринадцатаго столетия, дух завоевания стал руководить немцами и направил их предприимчивость уже на коренныя русския земли, из среды русскаго народа выступил герой - великий князь новгородский, Александр Невский, который и положил предел их поступательному движению.

Предыдущая     Следующая


Рейтинг@Mail.ru